Нормализация
армяно-турецких отношений является одним из сложнейших узлов современной
геополитической повестки дня региона Южного Кавказа. Однако, вне зависимости от
межгосударственных отношений между Республикой Армения и Турцией, наши народы
контактируют, общаются и этот процесс имеет тенденцию ко все большей
интенсификации.
Чаще
и свободней имеют возможность контактировать друг с другом армяне и турки
живущие за рубежом. Реже, контактируют между собой, армяне из Армении и турки
из Турции. И очень редко можно наблюдать диалог между патриотами наших народов.
В этом рассказе я расскажу вам о таком диалоге. О том как я поведал историю
моей семьи туркам.
В
сентябре 2014-ого года, в Москве, я принимал армянскую делегацию на
международном военно-музыкальном фестивале «Спасская Башня». В рамках фестиваля
в Москву приехали также и представители Турции – Оркестр «Мехтер» из города
Изник. Турки привезли с собой множество исторических нарядов. В оркестр, также
вошел танцевальный номер янычар, зрелищно размахивающих ятаганами, имитируя
сражение. Тех самых янычар, которые составляли костяк османской армии. Тех
самых янычар, которые в мирное время выполняли охранные, полицейские и при
необходимости карательные функции. Тех самых янычар, которые в 1915-ом году
вырезали всю семью моего прадеда в османском городке Измит близ Мраморного
моря. Тех самых янычар, которые 100 лет назад вырезали мою родню в Стамбуле и
Бандрме.
Однако,
это были всего лишь артисты, мастера танца, которые приехали представить свою
культуру, частью которой является и воинское наследие. Понимая это и тот факт,
что живя в 21-ом веке, веке свободы слова и суждений, в Турции наверняка есть
широкие слои населения, которые как минимум не отрицают факт геноцида армян я
решил войти с ними в диалог, поговорить и рассказать им то чего они нигде
больше не услышат.
И
вот однажды во время «большого перерыва» случился разговор о котором я хочу вам
рассказать. В том разговоре с одной стороны участвовал я – общественный
деятель, президент патриотического армянского общественного движения «Заргацум»
и с другой танцоры, янычары оркестра, примерно 8 человек. Я немного знаю
турецкий язык и начать разговор не составило труда. После нескольких привычных
фраз разговор начался. Далее, я нашел турка знающего английский и мы продолжили
обстоятельней на английском. Он, в свою очередь, переводил мои слова остальным.
И вот через некоторое время я сказал ему, что мои предки из Османской Турции.
Прадед из Измита. Прабабушка родом из Бандырмы, а ее семья долгое время жила в
Стамбуле. Мой собеседник удивился, заинтересовался. Мои предки жили в Турции до
геноцида армян, сказал я ему, спокойно, смотря ему в глаза. Я сделал паузу,
чтобы он перевел эту фразу остальным. Но перевода не последовало. Я спросил,
почему он не переводит своим друзьям. Мой собеседник выкрутился ответив, что не
знает как на турецкий язык переводится слово «Genocide». Благо, мои
университетские познания турецкого языка были достаточны для быстрого перевода.
Я помогу тебе с переводом, я знаю это слово, сказал я. «Soykırım» (тур. «Геноцид»). Мой
собеседник был сметен. Я повторил это слово еще два раза «Soykırım, soykırım», для того чтобы все
услышали тему нашего разговора. Теперь неудобную тему было невозможно скрыть.
Он перевел. И я принялся рассказывать:
«В
далеком 1915-ом году. Мои предки, родня со стороны моей мамы, жили в Османской
Турции. Семья моего прадеда жила в Измите, городке на побережье Мраморного
моря. Далеко от Западной Армении, где шла война. Они жили в небольшом частном
доме. Никому не мешали. Не участвовали ни в каких антигосударственных
выступлениях. Жили мирно. Семья жила вшестером: бабушка и дедушка отца моего
прадеда, его мать и отец, и он с братом. Мой прадед – Григор родился в 1906-ом
году. Ему было всего 9 лет когда однажды к ним в дом ворвались янычары, солдаты
турецкой армии. Они вырезали всех... Вырезали, только лишь по причине того, что
они были, как и я, армянами. Мой прадед Григор и его брат Карапет играли в тот
миг на чердаке дома. Через щель, они видели все ужасы геноцида. Как убивают
мать, отца, бабушку и дедушку. Всех родных. Дети спрятались на чердаке, где
недавно мирно и счастливо играли. Солдаты их не нашли. После того как янычары
ушли, в дом зашли соседи. До меня не дошло точных сведений о национальности
соседей. Может быть они были и турками, но важно не это. Они лично знали мою
родню, в том числе и детей семьи, которые увидев знакомых людей вышли к ним. Важно
то, что в в те суровые времена соседи нашли в себе мужество помочь, они спрятали
детей у себя. А когда стало возможно посадили на лодку шедшую в Грецию, в
Афины. Так они спасли моего прадеда. В Афинах в то время было много беженцев
армян, спасшихся от геноцида. Там действовали определенные структуры помогающие
армянам вынести первый в мире геноцид. В Афинах моего прадеда и его брата нужно
было как-то записать, у них не сохранилась даже фамилия. Их назвали братьями
Айоцян (Հայոցյան).
Они выросли. Переехали жить в Болгарское Царство, в город Ямбол. Там мой прадед
встретил свою любовь – мою прабабушку Мари Даматян. Григор долгое время
ухаживал за ней. Мари была из богатой армянской семьи Стамбула и отдавать ее не
богатому жениху никто не хотел. Однако через некоторое время, ввиду малого
количества армян в городке и необходимостью составить семью только с армянином,
родители Мари, Акоп и Тагуи, согласились на замужество… Прошли годы. В 1946-ом
году они переехали в Советскую Восточную Армению. Переехали на свою
историческую родину…»
Между
тем, турки с интересом слушали историю моей семьи. Некоторые из них смотрели
откровенно скептически и отмахивались рукой, отрицая факт убийства, другие
смотрели глазами полными сопереживания и сожаления за содеянное их предками
преступление.
Мой
собеседник переспросил меня: «А кто были эти люди, что убили твоих родных? Их
посадили?», на что я ответил, что это были солдаты турецкой армии, янычары и
конечно же их не посадили. Я добавил. Я считаю, что вопрос геноцида армян не
является политическим вопросом, коим его хотят представить в Турции. Это вопрос
торжества справедливости. Мы – армяне, не имеем ничего против турецкого народа.
Мы против турецкого правительства, которое отчаянно не признает факт геноцида,
скрывает убийц и тем самым является соучастником данного преступления.
Преступления против человечества. То что сделали с моими родными в Измите – это
преступление. Это убийство. Справедливо если организаторы и исполнители данного
преступления будут наказаны. Вот и все. Это не политика. Это вопрос
справедливости. Это вопрос правосудия.
Я
продолжил: «Я рассказал вам историю жизни моего прадеда. Теперь хочу рассказать
историю моей прабабушки. Моя прабабушка с маминой стороны – Мари, родилась в 1911-ом
году в Бандрме. Городке находящемся недалеко от Стамбула. В богатой армянской
семье. Семья владела фабриками в Бандрме и Стамбуле. За несколько дней до
начала тотального геноцида многие из семьи Мари, в том числе и она выехали в
Болгарию, в городок Ямбол, где было безопасно. Они успели с собой вывести
кое-какие сбережения, на которые впоследствии открыли сеть парикмахерских и
безбедно жили. Остальная часть не успела выехать, а может быть и не захотела
боясь оставить свое имущество и не веря в приближающиеся тотальные убийства
армянского населения. Многие из них были убиты на месте. Остальные сосланы в
пустыни Месопотамии. Здесь я бы хотел особенно подробно остановиться на судьбе
двоюродной сестры моей прабабушки – красавицы Лусабер. Лусабер была очень
красивой девушкой. Ее, как и всех остальных не убитых, но пойманных, армян
депортировали. Армян тогда километровыми колоннами заставляли пешком, без воды
и еды идти в так называемые «безопасные территории», пешком в пустыню. Это
тогда называлось «мирной депортацией». Большинство умирало в дороге. Изнеможенная,
исхудавшая, но не потерявшая своей красоты Лусабер дошла до современного
северного Ирака. Там во время одной из стоянок солдаты продали ее, в прямом
смысле этого слова, одному арабу, который оценил ее красоту и решил ее спасти
от неминуемой гибели. Мы об этом узнали от одной из выживших женщин того
«каравана смерти». Узнали уже в Советской Армении. Куда из Болгарии в 1946-ом
году, после активной общественной деятельности в рядах Комитета Помощи Армении,
активного участия в рядах партизан, боровшихся против нацизма, вернулись моя
прабабушка Мари и прадед Григор. Что касается Лусабер, то она спаслась и была
куплена, по словам спасшейся знакомой женщины, арабом недалеко от города
Сулеймания. За несколько дней до того как турки массово убили всех выживших
участников «каравана смерти». Нашей знакомой чудом удалось выжить, а потом и в
числе сплотившихся немногисленных выживших догрести до первого населенного
пункта, а потом и до Армении…
Что
можно было сказать в ответ на историю жизни Григора? Или историю Мари? Или
красавицы Лусабер? Историю конкретной семьи, конкретных людей. Историю крови,
что течет и в моих жилах, жилах человека, который стоит перед тобой и
рассказывает тебе ее. Человека, который не травит свою душу ненавистью к тебе.
Но человека, который упорно помнит историю своего рода, историю своей пролитой
крови.
«Большой
перерыв» закончился. Армяне и турки разошлись по своим ролям. Некоторые турки
после этого дня не общались со мной. Другие турки стали дружелюбней и
общительней.
Будущее
не изменить. Нас – армян и наши государства: Республику Армения и
Нагорно-Карабахскую Республику (Арцах) не смогут стереть с лица земли, ровно
также как и мы не сможем стереть с лица земли Турцию. Мы соседи и обречены на
примирение. Миг примирения между нашими народами придет рано или поздно, и
первые «ростки примирения» уже зацвели в турецком обществе. Такими «ростками
примирения» стали слова признания геноцида, сказанные не раз виднейшими
представителями турецкого общества, к примеру Орханом Памуком, или же Хасаном Джемалем.
Процесс не остановить. Рано или поздно, турецкое общество найдет в себе силы
признать факт геноцида армян – первого геноцида 20-ого века. Рано или поздно,
события вековой давности официально и устами турецкого правительства получат
справедливую оценку. Рано или поздно справедливость восторжествует!